На излете столетия ВГОК вступил в полосу непрерывных штормов – штилей практически не было. Об экономических и политических бурях 90-х рассказывает очередная публикация, посвященная 100-летию первичной профсоюзной организации комбината.

На вольные хлеба

В конце 80-х страна бредила свободой: союзные республики взахлеб мечтали о суверенитете, предприятия – об экономической независимости. Рудоуправление не стало исключением.

Первую попытку выйти из состава НТМК высокогорцы предприняли в 1986-м. На поверку независимость оказалась чисто юридической: фактически ВРУ продолжало подчиняться заместителю директора НТМК по горно-агломерационному производству.

Три года спустя вопрос, что называется, назрел окончательно. Тому были две причины.

Первая: износ активной части основных фондов рудоуправления составлял 97 процентов. Их состояние не могло не вызвать цепную реакцию: ВРУ, вынужденное беречь остатки оборудования, снижало объемы добычи и увеличивало переработку привозной руды. Решить проблему с техникой возможно было лишь за счет помощи головного предприятия. Для того, чтобы худо-бедно обновлять основные фонды, высокогорцам требовалось около семи миллионов рублей в год. То есть, в два с половиной раза больше обычного. Однако НТМК по-прежнему выделял рудоуправлению от 2,5 до 2,9 миллиона в год.

Вторая: доменный цех НТМК не мог переработать весь объем агломерата из-за аварийного состояния печей. Более того, у высокогорцев появился сильный конкурент – Качканарский ГОК, который год от года наращивал выпуск сырья, и тагильские металлурги предпочитали тамошнюю продукцию. В начале 1989-го тогдашний директор рудоуправления Иван Землянухин нарисовал тревожную перспективу: «Мы теряем более 16 миллионов рублей валовой продукции – это 1,3 миллиона рублей зарплаты». Гипотетическая картина 1990 года выглядела ничуть не лучше: потребность доменного производства в агломерате составляла 5 миллионов 300 тысяч тонн, то есть на 630 000 тонн меньше, чем предусматривал рудничный план 1989 года после корректировок. Выпуск валовой продукции в рудоуправлении снижался на 14,5 миллиона рублей. Подчинение комбинату становилось экономически невыгодным – по крайней мере, в обозримой перспективе.

Высокогорцы обратились с письмом к министру металлургии СССР Серафиму Колпакову. 28 июля 1989 года был подписан приказ об отделении ВРУ от НТМК.

Цена свободы

В конце 80-х свобода и рынок были синонимами изобилия и процветания. В 90-е эти понятия стали антонимами.

В 1990-м высокогорцы планировали сбыть НТМК в самом худшем случае 5 миллионов 300 тысяч тонн агломерата. Вместо этого комбинат запросил лишь четыре с половиной миллиона. Планы поставок иногородним металлургам завяли на корню: железная дорога отказалась грузить горячий агломерат, а системой охлаждения ВРУ не располагало. Да и физическая прочность агломерата доверия не внушала: дальний потребитель мог в итоге получить лишь пыль.

Что до производственных показателей… В 1990-м публикации «Высокогорского горняка» о производстве походили на военные сводки 1941-го: «Провалены плановые цифры июля, в августе продолжается наращивание долгов: по агломерату они превышают 50 тысяч тонн, по добыче товарной руды – 10 тысяч тонн, по флюсу – 15 тысяч, по вскрыше – четыре тысячи кубометров».

Беда одна не ходит: следом грянул ценовой диспаритет – цены на природный газ, электроэнергию и привозные руды росли опережающими темпами. Агломерат от них безнадежно отставал. В начале 1992-го на каждый рубль, полученный от продажи товарной продукции, рудоуправление тратило 1 рубль 27 копеек. Да и со сбытом были ощутимые проблемы: агломерат приобретали лишь два предприятия: НТМК и Алапаевский металлургический завод. Запросы у алапаевцев были минимальные – всего-то 150 000 тонн в год.

Среднюю зарплату на предприятии высокой не назовешь, однако на 3 295 рублей в 1992-м можно было прожить безбедно. Да поди получи их, когда страну накрыл кризис неплатежей. Не минул он и горняков Высокой: задержка по зарплате составляла до полугода. Симптоматично, что «Высокогорский горняк» принялся печатать кулинарные рецепты эконом-класса и народные средства от нервного перенапряжения. Последние, как выяснилось, не работают. От слова «совсем».

За рабочее дело!

Сначала нервы сдали у «Магнетитовой». 19 февраля 1992 года смена отказалась спускаться в шахту. Требование у горняков было одно: выдать заработную плату в полном объеме. Стачком обратился с тем же требованием к главе города – хотя он-то тут при чем? Но обратился. Видимо, имел место рецидив советской психологии…

25 апреля отчаянная телеграмма улетела в Москву – помощнику премьер-министра Егора Гайдара Головину: «Лично вы ответили тагильской делегации, что деньги на зарплату Кузбассу и горнякам Свердловской области выделяются без задержки и в полном объеме. Срочно решите вопрос, выполните свои обещания». Эффект оказался нулевым.

Утром 7 мая в Лебяжинском аглоцехе смена локомотивщиков под командой машиниста-инструктора Бородина отказалась работать. Причиной стала невыплата мартовской зарплаты в полном объеме. Лебяжку парализовало ровно на сутки. Три дня спустя лебяжинцев поддержали высокогорские бригады. Ночные смены в Высокогорском и Горнорудном районах не приступили к работе. Высокогорский аглоцех и станция Рудная простояли 15 часов. Прекратился обмен вагонами с НТМК. Следом из-за отсутствия порожняка пришлось остановить Лебяжинский аглоучасток.

Ущерб предприятию составил 6 миллионов 206 тысяч рублей. Однако цепную реакцию было уже не остановить. 12 мая отказалась работать вечерняя смена шахтеров «Естюнинской», а следом за ней – ночная и утренняя. Был полностью остановлен Высокогорский аглоцех. 14 мая естюнинцы устроили в фойе рудоуправления митинг и объявили, что не выйдут на работу вплоть до получения зарплаты за март и апрель. Митинг поддержали представители других шахт.

Юридический отдел квалифицировал ситуацию как нарушение трудовой дисциплины и посулил забастовщикам весь букет взысканий, предусмотренных статьей 135 КЗОТ. Правда, по тысяче рублей рабочим все-таки выдали. И пообещали, что к августу-сентябрю ситуация стабилизируется.

Подводя итоги забастовки, работница погрузочно-транспортного управления Малахова писала в «Высокогорском горняке»: «Активных действий по решению проблемы со стороны руководства предприятия и профсоюза железнодорожники не увидели. В напряженном положении дел вина не только бастовавших коллективов, но и администрации, профсоюзного актива, от которого мы не чувствуем поддержки».

Кстати, а как насчет обещанной стабильности? 22 августа «Высокогорский горняк» опубликовал две любопытные информации. Первая: «Зарплата трудящимся ВРУ за август будет выдаваться по первой ведомости в размере 3 тысяч рублей, по второй – не более 5 тысяч. Остальная часть перечисляется на депонент». И вторая: «В отпуск без сохранения зарплаты могут уйти в августе желающие, а также перейти на неполный рабочий день или неполную рабочую неделю. К этой вынужденной мере руководство предприятия решилось прибегнуть в связи с сокращением производства продукции и из-за отсутствия рынка сбыта».

Кризисный 1997-й

Азиатский экономический кризис, разразившийся в 1997-м, не был локальным. Начался отток капитала с российского рынка. Что высокогорцы немедля ощутили на себе.

В первом квартале года НТМК отказался от высокогорского агломерата. Пришлось сесть за стол переговоров, но результат оказался мизерным: металлурги обязались покупать не менее 70 000 в месяц – то есть, в три раза меньше запланированного количества. Объем добычи руды на ВГОКе по сравнению с 1996 годом сократился на 10 процентов, а объем производства агломерата – на 47. Это производственные показатели, а экономические тоже не радовали. В январе себестоимость тонны агломерата была на 33 000 рублей выше рыночной цены. К марту эта разница выросла до 77 000.

Комплекс антикризисных мер включал в себя сокращенную рабочую неделю для всех переделов, кроме добычного: 32 часа вместо 40. Доплаты руководителям, специалистам и служащим за совмещение должностей, увеличение объема выполненной работы и расширение зоны обслуживания были приостановлены. Профсоюз не возражал.

Впрочем, и на урезанную зарплату денег не хватало. В бюджете предприятия образовалась внушительная финансовая прореха – 359 миллиардов рублей. В конце февраля 1997-го ВГОК кое-как выдал сентябрьскую зарплату 1996-го, а с 13 марта приступил к расчету за октябрь. Три месяца спустя администрация обещала погасить задолженность по декабрьской зарплате к 24 июня, а с 26 июня начать выдачу 50 процентов январской…

Одним из требований рудничного профактива было привести численность работников комбината в соответствие с производственным объемом. Генеральный директор Сергей Устюжанин отреагировал адекватно: «Выбора нет: надо сокращаться, хотя бы до четырех тысяч. И тогда нам хватит средств, чтобы повысить зарплату до миллиона рублей в целом по комбинату».

Председатель профкома Юрий Молодцов был солидарен с директором: «Если не освободить корабль от лишнего груза, он потонет. Профсоюзный комитет вынужден согласиться с такой постановкой вопроса и признать сокращение численного состава ГОКа на 20 процентов как объективную необходимость».

Численность персонала сократили – правда, до 5 840 человек. Ежемесячный фонд оплаты труда снизился до шести с половиной миллиардов рублей.

Следствия были вполне предсказуемы: при очередной перерегистрации членов профсоюза ряды его поредели едва ли не наполовину. Обошлось без заявлений о выходе и пафосных речей: люди просто не проходили перерегистрацию и выбывали автоматически. Особенно ощутимой оказалась убыль на «Магнетитовой», «Естюнинской», в Лебяжинском цехе и автоцехе. Любопытная деталь: немало выбывших были руководящими работниками.

Новый председатель

В ноябре 1999-го прошла отчетно-выборная профсоюзная конференция. Делегаты не раз помянули Молодцова незлым, тихим словом: и за пассивность во время забастовок, и за сокращение профсоюзной организации, и за потерю выплат за выслугу лет, по уходу на пенсию и трех дней на оздоровление. Новым председателем профкома был избран главный инженер ВОЦа Владимир Щетников.

Позже Владимир Васильевич вспоминал: «Вызывали меня к генеральному. Он мне предложил поработать в профсоюзе: «В акционерном обществе человек должен работать там, где надо акционерному обществу». Я говорю: «Согласен. Но при условии, что вы вступите в профсоюз. И все руководство тоже». Тут же все директора написали заявления».

Это была не просто прихоть. По мнению Щетникова, если работники и руководители состоят в одной организации, им проще найти общий язык. Но социальное партнерство было лишь одним из пунктов его программы. Владимир Васильевич планировал создать совет по делам молодежи, активизировать работу женской комиссии, больше внимания уделять охране труда, создать кассу взаимопомощи.

Вряд ли нужен подробный рассказ о том, насколько ему это удалось. Достаточно будет одной цифры: профсоюзной организацией комбината Владимир Щетников командовал без малого 17 лет.

Александр Кузьменков.
Фото из архива ППО.